[ihuli]

Давно собирался написать об этом.
Драббл брата "добавил", прямо кувалдой по мозгам-нервам.
Не вычитано и все такое.

Раннее утро, пахнет грязью, землей, и хреновым растворимым кофе.
Полдень, пахнет грязью, землей, и дымом-смогом с заводов, олифой и гнильем.
Вечер, пахнет грязью, землей, и тяжелыми духами проституток из убогих кварталов, одеколонами больших и жирных мужиков с толстыми кошельками, спиртом и потом.
Ночь, пахнет кровью-кровью-кровью, горькой, ржавой, а не красной, ржавой, как прорвавшаяся водопроводная труба около магазина специй, воняющая помойкой и перебивающая приятный восточный запах, исходящий из-за двери.
Это сводит с ума. Это действительно сводило бы с ума - кровь-грязь, кровь-грязь, кровь-грязь, - если бы не его... память.
Память, она представляется ему маленькой девчушкой с короткими светлыми волосами и злой улыбкой. Она пахнет порохом, черным чаем и разговаривает на немецком. У неё прокуренный голос двадцатилетней женщины, у неё светлые глаза с острой яростью, она - его память, его боль.
Память - вот, кто его сводит с ума. Полдень? Память заботливо вырезает время с двенадцати-ноль-ноль до тринадцати-ноль-ноль из белой бумаги его жизни, вырезает, вместе с дымом-смогом, что темным размазан по серому небу, вместе с запахом олифы и гнилья, оставляет только легкий запах пороха, черного чая и отзвуки немецкого "liebe" в памяти. Она вырезает и вечер, аккуратненько складывает его в самолет и пускает в воздух.
Он приходит в темную лабораторию - ночью (память смеется-радуется), садится на табуретку, оттягивает узел галстука, греет замерзшие пальцы о кружку с горячим и горьким черным чаем. Он забывает и яростный взгляд Пса, и насмешливо-настороженный - его напарника, и запах Хайне, и ощущенье Хайне (когда вцепляешься ногтями в ткань курточки) - Память облизывается, когда вырезает это. Её ножницы ржавые, как та-самая-прорвавшаяся-водопроводная-труба около магазина специй, но он не помнит ни магазин, ни трубу. Ржавчина сыпется со стали на тонкие пальцы Памяти, осыпается на острые коленки, падает на пол, Память смеется, и решает поразвлечься.
Ржавый, говорит Память, это как цвет волос Псового напарника, да, liebe? Он не может вспомнить, но не перестает пытаться, пальцы холодные - на горячей чашке, во рту привкус горький, галстук расслаблен, в голове бьется сундук с изорванными в клочья Памятью моментами жизни, хотят вырваться. Он прокусывает губу до крови.
Память смеется, меняя злой взгляд на внимательный и - господипрости - нежный.
Вот так смотрел на тебя Хайне, когда защищал, шепчет Память, вплетается в его внутренности запахом пороха, оставляет рубцы на его душе, такие глубокие, такие кровоточащие, что не сравнить с ударами никакого монстра, а он все пытается разгадать-вспомнить.
- Джованни.
Этот голос похож на голос Памяти, до звона в ушах просто, Джованни глотает черный чай и облизывает губы, перемазанные в крови. Он проникает вовнутрь, под кожу, скользит меж нервными узлами и переплетениями капилляров, артерий, вен, ядом проникает в органы, бьется в мозгу смехом Памяти.
Эти руки, бледные-белые-слабые, похожи на руки Памяти, пахнут никотином и порохом, чем-то медицинским и физраствором. На мгновенье сердце прекращает биться, и такое спокойствие, умиротворение, гармонизация наступают в душе, как перед припадком каким-то, что следующий за этим вихрь гнева сбивает с толку. Он выворачивается из чужих рук.
- Я все сделал.
- Умница, милый, - шепчет Ангелика, - Можешь отдохнуть.
Она убирает холодные руки.
Память поспешно вырезает запах никотина, пороха, таблеток и физраствора, нежное ощущение прохлады на шее, чувство опасности, вырезает, комкает, выкидывает в пропасть-небытие, и снова смеется.
Ангелика же выходит из лаборатории, идет в спальню, опирается на закрытые двери.
Тебе его не хватает, шелестит в голове, не хватает, доктор.
Это голос её дитя.
Просто признай, звучит он.
Как получилось, что Память стала сильнее меня? - думает Ангелика, и идет исправлять ошибки в расчетах и много курить.
Он ей нужен. Сейчас.